Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл
Он подметил, что та идёт нечестно. Двое греков на его глазах обобрали до нитки пьяного гостя. Освободившееся место тут же занял другой посетитель, не менее пьяный.
Подменные кости с утяжелённой гранью появлялись в руках мухрыжника незаметно для жертвы, которую в это время какой-нибудь шуткой отвлекал сообщник. Новгородец же смотрел со стороны, но главное – с высоты своего опыта.
На его лице появилась улыбка. Скоморох не обладал колдовским даром но, как и всякий человек его ремесла, имел в запасе пару-другую хитростей. В конце концов что он теряет?
Не столько словами, сколько знаками, он попросился в игру. Его пустили за стол охотно. Несколько монеток, которые небрежно выложил перед собой новгородец, намекали на возможность поживы. О том, что монетки последние, их владелец, понятно, умолчал.
Он выиграл, затем ещё раз. Мухрыжникам не помогали никакие уловки. Кости словно изменили хозяевам с незнакомцем, отдавая последнему всю удачу, которую похищали у прежних игроков. Всё бы ничего, но вместе с удачей от парней утекали и деньги.
Разбойники соображали быстрее Скомороха. Один из них, прервав игру, метнулся к столику, что стоял у самого очага. Там сидело несколько верзил во главе с низеньким человеком. Во главе, потому что мухрыжник обратился именно к нему, остальные же напряглись, ожидая приказа.
Голод и лишения последних дней не прошли для Скомороха даром. Они притупили чувство меры и осторожность. Он понял, что взял лишнего, только набив мошну до неприличия. И ещё понял, что уйти с выигрышем ему не дадут. Если бы во время игры не стояла перед глазами курица, он, пожалуй, нашёл бы силы вовремя остановиться или проиграл бы часть средств, успокоив тем самым разбойников. Но брюхо противилось мудрости, и теперь слишком поздно было идти на попятную.
Бычки злобно поглядывали в его сторону и уже начали вставать, как вдруг к предводителю подскочил хозяин. Бабье лицо его теперь приняло личину торговки, которая вымогала из покупателя лишнюю монетку за тухлый товар. Видимо, хозяин упрашивал вожака не устраивать драку в заведении. Тот, неохотно кивнув, придержал парней.
Что ж, и на том спасибо. Новгородец вернулся за свой стол и, подозвав хозяина, заказал кувшин лучшего вина и ту самую вожделенную курочку. Оставалось хотя бы набить брюхо перед неминуемой расплатой.
***Били Скомороха долго, но как-то без злобы, видимо подспудно испытывая уважение к его способностям. Благо, прежняя заковыристая жизнь научила новгородца притворному страданию, а выпитое вино сделало тело менее чувствительным к боли. Его оставили в покое, бросив в тупичке, раньше, чем причинили серьёзный вред потрохам. Могли бы, наверное, и убить, но, вернув значительную часть выигрыша, не решились взять на душу лишний грех.
Стараясь удержаться от рвоты, Скоморох нашёл в городской стене пролом и подобрался к морю. С мыслями о несправедливости мироустройства, он погрузил разбитое лицо в солёную воду.
Глава III. Тайное братство
Каллист принял Алексия весьма холодно. Он даже предсмертного письма Феогноста не удосужился прочесть. Отложил свиток в сторону, а сам, капнув на ладонь пахучего масла, принялся втирать его в кожу.
– У нас не принято ставить в митрополиты местных выдвиженцев, – заявил патриарх. – Они слишком подвержены интересам властителей, в то время как должны защищать только веру.
– Но не лучше ли иметь митрополита, который действует в согласии с мирской властью? – попытался возразить Алексий.
Каллист осмотрел руки и, найдя их недостаточно гладкими, капнул из пузырька ещё. Благовоние показалось викарию уж очень резким, похожим на полынь. Запах сбивал с мысли.
– Слишком часто случалось так, что государь начинает указывать церкви, – ответил патриарх. – Это вредит делу. Великому делу.
В самой Византии ровно так и было, но Алексий не стал попрекать владыку здешней политикой. Он искал разумную основу для разговора.
– У нас сейчас сложная пора. Страна раздроблена. Новому человеку будет непросто сразу разобраться во всём. Без языка, без знания людей и обычаев он потеряет много времени, прежде чем сможет действовать…
– Вот и не нужно действовать, – патриарх усмехнулся. – Пусть митрополит занимается тем, чем должен. Знание людей вызовет предпочтения, а это только мешают пастырю.
Каллист закупорил пузырёк.
– Ступай, – сказал он Алексию. – Мы ещё подумаем, но я полагаю, спешить с решением не стоит.
***Три дня, прошедшие с памятного пиршества, преобразили Скомороха. Сытость прошла, а саднящие синяки и раны остались. Напрочь забыв о викарии, о мести, новгородец теперь думал только о том, как выжить. Без гроша за душой, без языка и знакомств это было непросто.
Все попытки заработать на прокорм в портах и на торгах, едва не заканчивались новыми избиениями. Таких как он, в городе обитали целые толпы, а принимать в свои ряды лишний рот никто не спешил.
Скоморох бродил бесцельно по городу, ещё прислушиваясь по привычке к разговорам, но уже утратив всякую надежду на выход. Он бродил только потому, что остаться лежать в логове для него означало сдаться и умереть. А желание выжить осталось единственным, что крепило сознание.
Возле Ипподрома его внимание привлёк неряшливо одетый человек. Он собрал вокруг себя десятка два горожан и что-то вещал им. Мимы и лицедеи встречались на улицах Константинополя часто, но этот явно говорил о чём-то серьёзном, хотя и отпускал иногда шутки, вызывая людской смех.
Даже плохо понимая по-гречески, новгородец догадался – свой брат скоморох народ баламутит. Пожалуй, стоило попытать счастья и сойтись с ним поближе.
Он дождался конца представления, а когда народ стал расходиться, вдруг кувыркнулся под ноги лицедею. В голову не пришло ничего иного, как напеть смешную частушку про жадного попа, которой он в своё время развлекал Калику. Человек, собираясь уже уходить, остановился. Прищурил глаз и слушал чужой напев, не понимая, очевидно, ни слова, но улавливая настроение.
Затем лицедей что-то спросил. Скоморох пожал плечами в ответ.
– Русь, – пояснил он на всякий случай. – Русин, словен.
Тот кивнул, хлопнув легонько по спине, и рукой предложил следовать за собой.
Лицедей что-то рассказывал по пути. Скоморох тупо переставлял ноги, лишённый сил даже на то, чтобы попытаться понять провожатого или хотя бы возрадоваться собственной удаче. Да удаче, ибо куда бы ни привёл его новый знакомец, там вряд ли будет хуже. Возможно, ему предстоит отрабатывать хлеб, возможно, трудиться до изнеможения – это ли печаль?
Они покинули старый город и скоро оказались возле большого, но заброшенного дома. Развалины скрывались в глубине сада, точь-в-точь такого, в каком ночевал всё это время сам Скоморох. Крыльцо с известняковыми колоннами оказалось наглухо заколоченным, всё вокруг заросло высокой травой. Лицедей отошёл вдоль стены в сторону, где, откинув доску, показал спутнику лаз.
Через дыру они попали в просторное помещение с множеством дверей, занавесок, лестниц. Какие-то люди ходили туда-сюда, собирались кучками, разговаривали на полудюжине языков. Провожатый переговорил с одним, с другим, немного поругался, показывая на гостя. Затем, смачно плюнув, потащил новгородца за рукав вверх по одной из лестниц.
Комната, в которую они поднялись, была обставлена дорогой, хотя и пришедшей в негодность, утварью. Столик с подломленной ножкой покосился, словно тонущее судно; кресло, лишённое половины дощечек, торчало посреди разрухи скелетом. К стене прислонена была кровать, но её, видимо, затащили сюда позже, ибо помещение никак не походило на спальню. Скорее всего, здесь когда-то работал писарь богатого вельможи, а возможно учитель – наставник хозяйских детей…
Всюду лежала пыль. Заколоченное снаружи окно пропускало немного света, что придавало пыльному покрову особую древность.
Человек знаками предложил Скомороху ждать, а сам вышел. Впрочем, скоро он вернулся с кувшином воды и миской, источающей запах мяса. Затем исчез вновь и уже надолго.
Новгородец жадно проглотил варёную баранину. Долго пил из кувшина.
Жизнь снова заиграла красками. Силы возвращались. Будущее представлялось по крайней мере сытым. Если же его заставят работать сверх меры, он всегда может сбежать. Вот только подучит малость язык и обзаведётся знакомыми.
Прошёл час или чуть больше. Скоморох успел немного вздремнуть. Его спаситель вернулся с седым стариком.
– Кто ты, откуда, чего ищешь здесь? – присаживаясь рядом, спросил старик по-русски, хотя и не без усилия подбирая слова.
